Ганнибал великий - Страница 71

— Далеко до лагеря? — уточнил Ларин.

— К вечеру доскачете, — уверенно заявил скиф, бывший среди дозорных за старшего.

— Ну, тогда нечего время терять, — приказал Леха, понукая коня, — вперед, бойцы. Скоро нас ждет лихая сеча.

Когда начало смеркаться и над морем, которое они на протяжении всего пути не теряли из вида, появились кучевые облака, Леха заметил впереди огромный лагерь, состоявший из сотен и сотен юрт. Вдоль него сновало множество конных воинов. Лагерь скифской армии находился на вершине холма, поднявшись на который Леха увидел обширный залив, на другой стороне которого виднелся город и крепость, возведенная почти у самой воды. Часть залива была отгорожена дамбой, за которой прятались греческие корабли. Сколько их было, в наступивших сумерках было не разглядеть. Зато здесь внизу и чуть левее лагеря, был хорошо различим собственный флот скифского царя Иллура. Множество триер обсыхали, вытащенные на берег, а несколько более массивных кораблей, — судя по всему, квинкерем, — бороздили вечернее море.

«Стерегут, чтобы ни одна мышь не просклизнула, — радостно подумал Федор, у которого от одного вида кораблей, начиналась тоска по морю и морским походам, — а город то еще целехонький, похоже я действительно не опоздал».

Въехав в лагерь сквозь многочисленные кордоны, которые быстро опознали в прибывшем «своего», Леха разместил людей на ночлег в дальнем углу лагеря, где еще имелось свободное место, благо свои «передвижные дома» они привезли с собой. А затем сразу отправился на прием к царю. Однако, его не пустили. Охранники у юрты молодого царя Скифии признали кровного брата, но остались глухи к его желанию немедленно повидать Иллура.

Сначала Леха не понял такого отказа, вроде бы в опалу попасть еще не успел, но пока топтался недалеко от входа, до него донеслись громкие постанывания, лишь слега приглушенные толстым войлоком жилища. «Вот оно что, — ухмыльнулся морпех, — ну, тогда все понятно. Секс, — дело серьезное. Пойду, пройдусь, пока царь наслаждается жизнью».

— Передайте царю, как освободится, что я прибыл в лагерь, — сообщил он на всякий случай охранникам, — есть у меня к нему важное сообщение. Позже зайду.

И отправился в сторону берега, достиг которого уже в полной темноте. Лишь изредка тьму разрывали пятна небольших костров, разведенные позади корабельных корпусов, чтобы огонь не был заметен с другого берега.

Приблизившись к одному из таких костров, Леха поговорил с моряками, готовившими себе ужин, и выяснил, что ставка Ичея находилась дальше по берегу, почти на песчаной косе, выдававшейся в воды залива. Потратив еще полчаса, он нашел-таки большой каменный дом, построенный кем-то из местных зажиточных греков, а теперь выполнявший функцию адмиралтейства у скифов. Вокруг дома, окруженного небольшим садом и тремя террасами, выходившими к морю, стояла охрана из «старослужащих», знавших Леху в лицо. Потому, пропустили его внутрь без долгих разговоров. Сам Ичей был на месте, и оказался более досягаем, чем царь, поскольку предавался чревоугодию, а не плотским утехам с наложницами. Правда в отличие от Иллура, этот скиф явно предпочитал юртам каменные дома и прочие предметы греческой цивилизации.

— Я смотрю, осада города вам доставляет большое удовольствие, — заметил Леха, входя в просторную комнату, половину которой занимал стол с едой и десятком кувшинов, освещаемый огнем жаровни в углу, — все только и делают, что расслабляются.

Ичей был один, а еды и вина было столько, словно он ожидал в гости человек десять.

— Война наша жизнь, а жизнь коротка, — философски изрек молодой адмирал, откусывая кусок жареного мяса, и облизывая сальные пальцы, — садись, Аллэксей. Отведай вина и мяса. После атаки на это побережье, мне удалось захватить здесь неплохой винный погреб, уничтожением которого я занимаюсь уже третий день.

— А воевать кто будет? — поинтересовался Леха, усаживаясь на лавку, наливая себе вина, и рассматривая колонны, поддерживавшие высокий потолок комнаты из которой открывался вид на море, — обстановка у тебя тут действительно греческая. Прямо, хоть Одиссею пиши.

— Ты лучше ешь, — посоветовал Ичей, не обратив внимания на странные слова, — устал, наверное, с дороги.

Леха с удовольствием откусил свежезажаренного мяса и оторвал ломоть от ароматной лепешки.

— Ну, рассказывай, — не выдержал он затянувшегося молчания, прерываемого только чавканьем, да причмокиванием, когда утолил первый голод, — что тут у вас творится.

— У нас перемирие, — заявил Ичей, отхлебнув вина из нового кувшина, даже не став наливать его в чашу.

— Что у вас? — не поверил своим ушам морпех, — перемирие? Иллур передумал воевать?

— Ай, не спеши, Аллэксей, — укорил его Ичей, хитро подмигнув, — наш царь совсем не глуп. Мы давно окружили город, пожгли все его поля с хлебом, отрезали греков от всех дорог. В море, на виду у жителей, постоянно плавают мои корабли, закрыв выход из залива. Отсюда никто не сможет вырваться, если только не станет рыбой или птицей.

Он замолк, прильнув к очередному кувшину. А Леха налег на лепешки, показавшиеся ему божественно вкусными и молча ждал, пережевывая, пока Ичей нахлебается вдоволь вина. Наконец скифский адмирал, отставил кувшин в сторону и вернулся к разговору. Расписной глиняный кувшин с красными фигурками танцующих людей, рухнув со стола, разбился на множество осколков, но Ичей не обратил на это никакого внимания. Зато Леха обратил, — кувшин был абсолютно пуст.