Ганнибал великий - Страница 89

Сгрузив золото и рассчитавшись с возницей, не знавший, что он перевозил, Федор отправил морских пехотинцев назад на корабль и, растянувшись на мягкой кушетке, велел первым делом приготовить себе знатный ужин. Устал он с дороги, проголодался. И вина принести самого лучшего. Требовалось расслабиться. А государственные дела и сенаторы подождут да завтра. Он, в конце концов, на фронте кровь проливал за то, чтобы здесь царило спокойствие и достаток.

Впрочем, несмотря на поздний час, одного слугу он отправил к сенатору Магону с сообщением о своем прибытии, и просил его узнать, не согласиться ли столь занятой человек уделить в ближайшие дни ему немного своего времени. Не успел Федор вкусить легкого ужина из свежезажаренных птиц и распить кувшин красного вина, как вместе с охранником явился Акир собственной персоной.

— Как я рад тебя видеть Федор! — заявил низкорослый приказчик сенатора, облаченный в дорогой хитон, и заключил его в свои объятия, — рад, что ты жив и невредим, да ниспошлет Баал-Хаммон тебе долгие дни, полные счастья. Как я по тебе соскучился.

— Садись, отведай со мной того, что приготовила мне на радостях кухарка, — предложил Чайка, снова устраиваясь на кушетке, — она, видать, по мне тоже соскучилась. Только охранников откармливала, а теперь, вот меня дождалась. Птиц каких-то нажарила на скорую руку. Вроде, съедобные.

И, когда Акир сел напротив уставленного снедью стола, сам налил ему в золоченую чашу вина, добавив:

— Когда же тебе скучать? Все в разъездах, наверное, торгуешь, времени свободного нет.

Акир испустил протяжный вздох, развел руки с короткими пальцами в стороны и поднял очи к потолку, подтверждая правоту Федора. За те два года, что они не виделись, приказчик сенатора не особенно изменился. Лысый и толстый, как и положено торговцам, приказчик был на удивление подвижным для своих габаритов. Он все время перемещался и елозил по кушетке, словно имело шило в одном месте, которое мешало ему сидеть спокойно.

— Как поживает твой высокочтимый хозяин? — поинтересовался Федор, проглотив горсть сочных оливок. Любил он это дело.

— Я, как только услышал, сразу поспешил к тебе, — сказал Акир, — сенатор сегодня занят, уже поздно. Да и ты, наверное, устал, ведь путь был не легким?

Федор кивнул.

— Да, мы едва ушли от римлян, хвала богам. А две квинкеремы сгорели у меня на глазах в неравном бою. Потом попали в шторм. Но, добрались. Послы Ганнибала не могли просто так погибнуть.

Теперь кивнул Акир, выражая полное согласие со словами Федора. Боги не могли допустить, чтобы послы Ганнибала погибли, так и не выступив в сенате с его посланием.

— Весь Карфаген ждал вас как героев. Мы наслышаны о победах великого Ганнибала. На завтра назначено слушание, где хозяин должен присутствовать, — продолжил Акир, возвращаясь к разговору, — Недавно пришел гонец, незадолго до твоего слуги. И хозяин велел передать, что примет тебя завтра вечером, если заседание не затянется.

Отпив вина, он быстро оторвал крыло у птицы неизвестной Федору породы, которая, похоже, пришлась по вкусу приказчику. Финикиец, с лица которого никогда не сползало хитрое выражение, даже замычал от удовольствия, быстро обглодав крыло до косточки.

— Отличная стряпня, — сказал он, причмокивая и облизывая пальцы, таким тоном, что Федору стало не понятно, кого он похвалил: кухарку или себя, за то, что сам когда-то нашел ее для морпеха.

Впрочем, это оставалось правдой в любом случае, Акир был опытным управленцем и умел находить нужных людей. Два прошедших года именно он, с помощью своих людей, следил не только за обширными владениями самого сенатора, но и за недвижимым имуществом новоиспеченного гражданина Карфагена. Дом был в полном порядке, насчет имения в деревне Федор тоже не сомневался. Наверняка и там все в норме. Акир умел вести дела. Хотя, посмотреть, конечно, тянуло, — как там растут его оливковые деревья. Ведь перед самым отплытием Акир принес ему, кроме кошелька с золотом от хозяина, не менее ценный свиток. В нем была дарственная на небольшое деревенское имение недалеко от Карфагена, где находились обширные огороды и пятнадцать оливковых деревьев. Все это хозяйство обрабатывали десять рабов, тоже являвшиеся теперь собственностью Федора Чайки, которую он еще ни разу в жизни не видел.

— Я рад, что тебе понравилось, — ответил Федор и похвалил падкого на лесть приказчика, — кухарка, — высший сорт, спасибо, что нашел ее для меня.

Лысый финикиец расплылся в улыбке.

— Для спасителя моего хозяина я достану все, что пожелаешь.

— Извини, я немного устал, — заметил вскользь быстро захмелевший Федор, которого накопившаяся усталость последних дней начала быстро клонить в сон, едва он расслабился, — и больше хочу спать, чем есть.

Акир мгновенно вскочил с кушетки.

— Мне пора, Федор. Отдыхай. А завтра я приду за тобой или пришлю кого-нибудь, как только хозяин освободится.

— Хорошо, — согласился Федор и, проводив гостя до дверей, отправился в спальню, уставленную массивной, но добротной мебелью, оставив недоеденный ужин на столе.

Там он рухнул на кровать и, едва коснувшись покрывала лицом, заснул не раздеваясь. Так он проспал полночи. Затем очнулся, нашел в себе силы раздеться и, сбросив одежду, снова заснул. На этот раз он проспал долго. Почти до обеда.

Его разбудило щебетание птиц в саду.

— Ишь раскричались, — недовольно пробурчал Федор, накидывая тунику и выходя на открытую террасу, с которой открывался отличный вид на тенистый сад.